Глава 10. Поимка брата (1980 г)

Прошло несколько дней. Хозяин под утро привёл незнакомого человека и представил его мне как временного помощника. Это тоже было для меня знаком того, что хозяин ожидает подвоха с моей стороны. Ведь я мог если не сам, то по команде брата сделать что ни будь недоброе. В лучшем случае уехать бросив стадо в степи, в худшем сжечь всё хозяйство дотла. Естественно без животных.

В этот же день новый помощник погнал отару в поля, а мне были поручены хлопоты на конюшне. Не прошло и часа, подъехала всё та же машина и с теми же лицами. Хозяин засуетился, стараясь всячески им угодить. Видимо, они не имели особого рвения к этому делу, но хозяин их уже достал, и они были вынуждены исполнить свой долг. По крайней мере, так всё выглядело. Теперь всё стало ясно, как нельзя лучше. Не зря это он с утра хлопотал с приготовлением обеда, что было непривычным занятием для этого времени суток. Он ждал их. Они уселись, говоря на совершенно отвлечённые темы, стали есть. Иногда взрывались дружным смехом, а иногда говорили, чуть ли не шёпотом.

После трапезы все приняли серьёзный вид и взялись за свой долг. Позвали меня. Забрали мой паспорт и посадили в машину через заднюю дверь. Там был отсек для задержанных, отделённый решёткой. Все уселись. За ними влез и хозяин, и мы поехали в сторону села. Каково же было моё удивление, когда мы подъехали прямо к дому знакомых моего брата. Когда все вышли из машины, то открыли дверь и мне. Вошли все в дом. Провели обыск. Старший спросил у хозяина ключ от сарая и передал его одному из своих, приказав обыскать. Хозяин дома стоял смирно, словно был военным. Жена его, действительно, оказалась красивой женщиной. Она отнеслась к обыску более спокойно и даже продолжала свои домашние дела, возясь с детьми и извиняясь за беспорядок. Не найдя ничего противозаконного, все снова уселись в машину, посадив меня так же в отсек, и дальше продолжили путь (о чём я ещё не догадывался) на точку Шамиля. Туда, где действительно находился брат. Об этом я стал догадываться уже в пути, когда узнавал описываемые братом места. Как рвалось моё сердце предупредить его! Но как? Что делать? Я в клетке. Ещё вчера я был в его логове, где он не оставил ничего. Даже сам вход был тщательно замурован. Он знал, что в его положении плевать в колодец нельзя, что может ещё придётся из него пить.

От села мы уже проехали километров двадцать, когда машина остановилась. По описаниям брата я узнал это место. А вот и тот поворот с асфальта на степную дорогу. Один, что был в милицейской форме, вышел.

Теперь им нужна была конспирация. Если подъезжать к точке на милицейской машине, то издали заметят и предпримут меры. На любой точке непременно имелся бинокль, так что скрыть подъезда было невозможно. Тут как по заказу подъехала полу бортовая машина и стала заворачивать с асфальта в сторону точки Шамиля. Её, естественно, остановили, что-то объяснили водителю, после чего все влезли на борт, кроме начальника, который сел рядом с водителем. Они поехали.

Со мной в уазике остался один милиционер. Он сел за руль и успел выкурить две сигареты, прежде чем мы тронулись им вслед. Я с нетерпеньем старался разглядеть через решётку, разделявшую отсек от салона, что там, впереди. Когда уже подъехали совсем близко я не поверил глазам: Хабиба держали трое, хотя он и не думал сопротивляться.

 На этот раз их конспирация сработала. Оказалось, Хабиб с Шамилём стояли неподалёку от колодца, где стояла телега, к которой на всякий случай был привязан конь. Когда Хабиб встревожился, увидев издали машину, то Шамиль его успокоил, объяснив ему, что это местная машина, которая несколько раз на дню проезжает мимо точки и что он даже знает самого водителя. Хабиб всё же решил быть поближе к коню, и они подошли к колодцу. Их мирный разговор прервался, когда проезжавшая как обычно машина, сравнявшись с ними резко остановилась, и из кузова выпрыгнуло трое мужчин. Брат, в одно мгновенье выхватив нож, который всегда был у него наготове за поясом, отрезал уздечку и запрыгнул на коня. Но, не тут то было, его успели схватить за ноги и буквально стащить с коня, который встал от испуга на дыбы и тем самым помог им в этом.

Брат был настолько спокоен, что казалось, ничего вообще не происходит. Его подвели к машине. Хозяин стоял в сторонке и боялся встретиться взглядом с Хабибом. Из карманов брата стали вынимать содержимое. Я был уже уверен, что сейчас достанут несколько паспортов, среди которых не было своего, настоящего. Но брат имел свой стиль осторожности. Разве мог он так облапошиться с паспортами, которые ему достались не так-то уж и легко. Они-то уж не будут найдены никем и никогда, кроме него самого. Он и так уже допустил непростительную его опыту оплошность, так глупо попавшись им в руки. В карманах не нашли ничего, кроме фотографии одной девушки, с которой у них была настоящая любовь. Она ждала и готова была ждать его из тюрем всю жизнь, только бы увидеть его хоть на мгновение. Не знаю, чем он добился подобной слепой любви, но это была любовь. Она ездила к нему за тридевять земель на свидания, добиваясь этого с трудом у начальства. Ей не раз приходилось проводить ночи и дни прямо у ворот тюрьмы в ожидании разрешения передать хотя бы еду, если не положено было свидание. А он, со своим характером и своими нарушениями, часто был лишён как посылок, так и свиданий. Но она, Катерина, переносила всё, только бы помочь своему любимому. И вот теперь у него хотели забрать эту единственную память о ней. Он попросил того самого, «доброго» начальника оставить ему фотографию, на что тот ответил, что всё изъятое возвращается по окончании срока.

Брат всё же поймал взглядом хозяина и улыбнулся ему своей злой улыбкой. Хозяин хорошо понимал, что значила эта улыбка, но видимо утешался тем, что теперь уж наверняка Хабиб ему не опасен.

Брату надели наручники и посадили посередине, плотно прижав по бокам, а меня оставили там же, за решёткой, словно ездили не его ловить, а меня. Видимо они решили что так будет надёжней, чтобы он там не учудил ничего. Когда сажали в машину, Хабиб увидел моё лицо, выглядывающее из-за решётки, и был очень удивлён, но времени не было на эмоции и он, воспользовавшись моментом, пока хозяин ещё не уселся в машину, обратился ко мне на даргинском языке:

 – Джя-ал лавасни уэ.

Это означало: я завтра появлюсь, никуда не уезжай. Только я не мог понять, как это он собирается завтра появиться на ферме или в степи? Неужели подкупит тем золотом, которое у него припрятано? Но раз он говорит, значит объявится, значит есть ещё у него козырь в руках.

Все уселись в машину так плотно, что дверью пришлось несколько раз сильно хлопнуть, чтобы закрыть. А сзади я сидел один в просторе. Едем, и я думаю: отец – за решёткой, брат – в наручниках, и я вот тоже, за решёткой.

– А он здесь причём, начальник? – спросил брат, кивнув головой в мою сторону.

– А так, на всякий случай, – сказал добрый начальник.