Глава 10. Поимка брата (1980 г)

Хозяин был как никогда вежлив. Видимо, понял, что с милицией он переборщил. Но я Щтирлиц, и моё поведение должно говорить что-то вроде: «Так им, этим бандитам и надо».

Хозяин спросил о том, сколько я ещё могу у него поработать. Я сказал, что дней десять, на всякий случай, хотя я и не собирался ни дня после того, как увижусь с братом. Казалось, всё стало на свои места: брат – за решёткой; я отношусь спокойно к случившемуся и продолжаю даже работать. Но это казалось до тех пор, пока на второй день не приехала всё та же бригада, на той же машине. Я был неподалёку, и выполняя утренние обязанности, наблюдал за ними. Когда из УАЗика вышел «добрый» и поздоровавшись за руку, что-то сообщил хозяину, тот испуганно отпрянул назад. Тут я понял, что именно он услышал от них. Значит брат сбежал, и скоро объявится где ни-будь на пастбище. У меня в душе вновь вспыхнула надежда, что он появится и заберёт меня с собой.

Они вошли в дом. Хозяин то выбегал за дровами, то за водой, то всячески суетился для ублажения гостей. Теперь ему светила месть, и они были для него единственной защитой. Но могли ли они спасти его от мести такого оборотня, ведь не поселяться же им на ферме? Даже, если бы и поселились, это бы его не спасло. Он мог выследить из-за любого куста, да и местность такая, прячься где угодно, а ферма видна как на ладони.

Тут выскочил хозяин из-за угла дома и позвал меня. Войдя в дом, я поздоровался. Меня стали допрашивать о том, как это я мог за ночь спилить решётки. Да к тому же на обоих окнах. Я сначала ничего не понимал, но тут в голове мелькнуло: вот что он там пилил, когда я стоял на стороже ночами!

До меня тут же дошло в чём дело. Вот какой туз козырный был у него в руках! А эти думают, что это я за ночь спилил решётки деревенских камер. Неужели они не знают, что это не возможно за одну ночь? Что это было давно сделано? А впрочем, они меня и не подозревали, просто брали на мушку.

Прошло ещё пару дней. Я стал сомневаться, что брат после такого объявится на ферме или вообще поблизости. Но к счастью я ошибся. Однажды утром что-то мелькнуло и исчезло в конюшне. Ещё толком не рассвело и я не мог разглядеть. Бросив ведро с кормом, которое сыпал в корыта, я кинулся в сараи. Там было совсем ещё темно. Но он меня видел и шёпотом позвал. Мы обнялись крепко. Я чувствовал, что теперь-то мы должны будем расстаться надолго, хотя всё же теплилась надежда, что он меня заберёт с собой, и я не хотел отпускать его из объятий. Хозяин был ещё в доме. Он вообще выходил только тогда, когда всё было готово, только чтобы проверить и дать следующие указания. Хозяин – барин, я – батрак, и на этом точка.

Брат приказал оседлать двух коней. Я обрадовался. А когда он сказал, чтобы тот самый лучший был у него, я догадался, что он уходит один, и с комом в горле я взялся седлать для него лучшего коня и сдерживая слёзы, выбрал лучшее седло, которое хозяин берёг для себя. Тем временем, брат взобрался под самый камышовый потолок конюшни, и найдя на ощупь там небольшую сумочку на молнии, бросил вниз. Звук был такой, словно она была набита гвоздями и шурупами. Я молча всё делал, чтобы ни его не отвлекать, ни времени не терять. Сейчас было не до разговоров.

–  Я зайду на минутку к хозяину, – сказал Хабиб.

Даже в полумраке я увидел на его лице предвкушение мести. Ему ничего не стоило убить его: семь бед – один ответ.

– Подожди, Хабиб! Может, не надо!? Он и так напуган и боится тебя до смерти, – пытался я остановить его за рукав.

– Нет, я его не трону, вот, держи обрез, мне только посмотреть ему в глаза.

То, что выражали его глаза в этот момент, напечаталось в памяти моей навсегда, словно это было пять минут назад. Его взгляд одновременно выразил и ненависть к хозяину, и злость на весь белый свет, и жалость ко мне, и безысходность ситуации и необратимость предстоящих действий. Всё слилось в этот миг в одном его взгляде. Мне показалось что всё происходит под влиянием каких-то неведомых сил, и что он сам не хочет этого, но обречён выполнять под гипнозом, и что это его сильно мучит, хотя он пытается скрыть это и от меня и от самого себя. Но кто, кто его вёл? Какая это неведомая сила, чей гипноз?

       Я держал наготове коней, сумку с «гвоздями» и завёрнутый тяжёлый обрез. Когда он направился к дому, то даже собаки его помнили и, виляя хвостами, подбежали к нему. Вот он исчез в дверях дома. Через секунд десять после этого вдруг я услышал два выстрела, и меня охватил ужас. Не может этого быть! Неужели он застрелил брата? У меня выпало всё из рук, и я в панике кинулся к дому. В голове мелькнуло, что последнее время хозяин не расставался с заряженным ружьём. Но я не успел добежать до дома, как в дверях появился брат. Он широко улыбался.

 – Всё! – подумал я, – хозяина больше нет!

К счастью, хозяин был жив и невредим. Хабиб просто войдя внутрь, первым делом потянулся за ружьём, которое оказалось на своем постоянном месте, и не отрывая своего взгляда от испуганной и онемевшей физиономии хозяина, улыбнулся ему, дав ему ещё раз почувствовать, что если он захочет, он его убьёт в любой момент. В подтверждение своих слов он выпустил ему под ноги оба патрона и вышел с улыбкой, с которой я и застал его на пороге.