Глава 10. Поимка брата (1980 г)

Он не отменял так легко своих решений. Колебания для него всегда были пагубны. Конечно, он и сам хотел бы быть со мною вместе, но соврал, что я буду помехой чтоб сохранить мою свободу. Чтобы уберечь меня от падения в эту яму, из которой так трудно, почти невозможно выбраться. В этот момент я вспомнил на миг, как дедушка рассказывал про свою молодость. А ведь всё повторяется один в один. Его тоже старший брат не брал с собой когда они собирались в набеги и он тайком, на большом расстоянии скакал за ними по лесу. И на миг мелькнула мысль, сделать то же самое. Но, почему то я не осмелился на это.

– Вот тебе на дорогу и на первое время, – сказал он, протягивая горстку золотых изделий, – оденешься, и ещё на пол годика хватит пожить.

– Нет, Хабиб, я не в таком положении, и мне это ни к чему, – отказался я, – тем более, мне ещё хозяин должен за три месяца, и мне этого хватит.

– Тогда вот это ты должен взять, – протянул он одно массивное кольцо, на котором блестели бриллиантовые капельки.

Спорить не стал. Положил в дальний карман. Всё это мне казалось какой-то игрой. Я не мог осознать всей серьёзности положения брата. Я понимал лишь на столько, на сколько позволял мой возраст, в котором я ещё не прочь был играть в машинки. Мы встали, обнялись и сели на своих коней. Да, действительно правда, что надежда умирает последней. Мне казалось, что брат меня просто разыгрывает и что он вот-вот улыбнётся и скажет: «Не печалься, я пошутил, едем вместе». Но, увы, этого не последовало.

– Долго прощаться – плохая примета, – сказал он, ища взглядом свой туманный путь, – я тебя сам найду, это не так сложно.

Это было сказано, скорее, для моего утешения.

– Я желаю тебе…, – ком в горле сбил мою речь, – всего, что ты желаешь себе сам, – договорил я уже сам про себя, так как он, отвернувшись, резко хлестнул коня и умчался.

Он не хотел, чтобы я увидел, как у него появились слёзы. Но мне уже не от кого было их скрывать, и горизонт поплыл в моих глазах. Когда я их утёр, то брата уже не было видно. Я не понимая что делаю пришпорил коня вслед. Я скакал давая волю своим чувствам. Тогда впервые я плакал открыто и громко за последние лет пять. Мне казалось нет больше ни чего на этой земле что будет мне дорого, а самое дорогое только что исчезло на горизонте. Даже в этот момент мне всё ещё казалось что брат меня проверяет и вот вот появится с какой нибудь неожиданной стороны. Остановив коня я спрыгнул и даже не держал коня за узды. Мне было настолько всёравно что будет дальше со мной. Я лёг на снег вниз лицом и чувствовал как снизу медленно холод окутывал моё тело. Думал может мне лежать так до тех пор пока не растаю в этой земле.    

– Ну почему я не старше его? – думал я. Тогда бы я его заставил сделать всё иначе, и может всё изменилось бы. Я еле сдерживался от того, чтобы пришпорить коня и помчаться вслед, несмотря ни на его приказы, ни на что на Земле. Оставались последние мгновения, когда я ещё мог его найти, догнать, броситься в ноги и сказать, чтоб либо застрелил, либо взял с собой. Но не смог я этого сделать и как вкопанный, стоял мой конь, и – я, весь в оцепенении от холода лежал на снегу. Только теперь в моё сознание пришло полное понимание того, что брата мне уже не догнать.

 Поднявшись я медленно поплёлся в сторону, которая для меня уже опустела и ничего не представляла. Конь словно понимая ситуацию побрёл за мной.

Хозяина застал за работой.

– Мне нужно ехать, – сказал я ему. Мне в эти минуты сама жизнь была безразлична, не говоря о её деталях.

Собрал свои вещи, которые уместились в маленькую сумочку. В мыслях я был уже далеко отсюда. Он удалился в свою комнату и через минуту вышел с деньгами. Мне было абсолютно безразлично, сколько он мне пожалует денег. Он даже не смел спросить насчёт коня, на котором уехал брат. Он был рад, что Хабиб после такого оставил его в живых. Сухо попрощавшись с ним, я побрёл пешком по направлению к селу. Собаки, словно догадываясь о моём отъезде, бросились провожать. Я иногда баловал их, чем мог, тайком от жадного хозяина, который считал, что собаки для того и рождаются, чтобы жить впроголодь. А когда без разрешения отпускал тех, что на цепи, то он сильно ругался.

 Дойдя до речки, за которой начиналось село, я ещё раз оглянулся на ферму. Вспомнилось, как в первый день, вот здесь, среди зелени, я шёл к ферме, гадая что меня там ждёт. Теперь я возвращался, и кругом всё было покрыто снегом. Ветки деревьев и кустов, когда-то шумевшие листвой, теперь словно худые руки нищего, просящего подаяния, были устремлены к небу и кругом всё тихо и белым-бело.