Глава 10. Поимка брата (1980 г)

Вторую ночь было всё так же тихо, пока нас не насторожил лай собак. Было далеко за полночь, и, стало быть, не время для гостей. Шёл снег, и в окно сквозь густо падающие крупные снежинки не было видно ровным счётом ничего. Я вышел в коридор, чтобы посмотреть в окно другой комнаты, так как оттуда была видна дорога, ведущая к нам из села. С той же стороны была и лампочка, кое-как освещавшая территорию между домом и конюшней с прилегающей к ней базой для отары. И вдруг! Что это? Прямо у дома – УАЗик, из которого высыпало несколько мужчин. Дальше всё произошло молниеносно и в такой последовательности: стук в дверь, мой крик – Хабиб! звон бьющегося стекла в нашей комнате, и два выстрела снаружи, которые меня окончательно убедили не только в том, что это милиция, но и в том, что брат уже убит.

Я кинулся к нему в комнату, но в дверях меня схватили уже ворвавшиеся в выбитую дверь и скрутив руки назад, повели к машине. Остальные бегали по комнатам. Брат, выбив ногой раму, бежал босиком по снегу меж скал и кустов в полной темноте. Привязанный для такого случая конь так и остался стоять и лишь фыркал от испуга, беспокойно топчась на месте. У брата не было ни секунды, чтоб взять коня. Меня очень удивило, что никто не решился бежать за ним. Видимо, они были наслышаны о том, что он вооружён и очень опасен, не то бы побежали хотя бы уж ради лишней звёздочки. Поэтому они решили отделаться двумя выстрелами в воздух.

Но подъехали они очень продуманно, без звука. Они объехали ферму и подъехали с верхней стороны, заглушив мотор и фары, накатом. Если б не собаки, то их операция могла бы быть успешной. Рассчитывали взять тёпленького, прямо в постели. Но вот не повезло, им достался я, с которого толку ни какого.

Меня подвели к машине, где сидел их старший, который, как мне показалось, только потому из машины не вылез, что это для него процесс тяжёлый и длительный. Черты лица его были добрыми, и даже в этот нервный момент он не выглядел злым. Но когда он подал голос на своих подчинённых, его словно подменили. Это было служебной необходимостью. А в лице его я не ошибся, он оказался действительно добрым человеком. Он потребовал отпустить меня и ругался на них, что не сообразили хоть одного поставить снаружи и все, как он выразился, «ломанулись» в одну дверь, а сообразили когда услышали снаружи звон стекла.

Когда мы вошли в дом, он спокойно разговаривал со мной. Это не было похоже на допрос. Сначала я даже подумал, что это хитрые милицейские уловки, но это оказалось не так.

– На такого волка вас, псов, слишком мало, – подумал я, естественно, про себя, когда услышал, что брат им не попался.

Сомнений в том, что это дело рук хозяина, уже не оставалось. А поскольку местной, сельской милиции особого дела до «всероссийских» нет, то они и не прилагали к этому особых усилий. Тогда ещё не было таких отделов как ОМОН, УБОП и пр. Это была обычная сельская милиция. Им бы только отчитаться о том, что ночной рейд совершён и ими сделано всё, что было возможно. Поймали бы – конечно же хорошо, а нет так нет. Зато отпугнули из своего района и как они думали, больше он в эти края не объявится.

Брат часто говорил, что не в то время он родился и что эта современная жизнь не для него. Для этой жизни нужен другой характер, другой темперамент и другое мышление. Мне казалось, что в природе произошла ошибка. Он должен был родиться в начале прошлого века где-то в Чикаго, где можно было стрелять и стреляться налево и направо, или ещё где-нибудь, где были воинственные, жёсткие правила. Он ещё говорил, что кругом видит рабство. Я тогда совсем не понял смысла этих слов. И пройдёт ещё много лет, прежде, чем я это пойму.

То, что эти ночные «гости» допрашивая меня, не поинтересовались самим хозяином, где он находится, окончательно выдало, что это дело его рук. Поняв, что с меня им толку как с козы молока, они уехали, забрав бумаги, среди которых и моя объяснительная, где я просто отговаривался тем, что я младше и могу лишь выполнять команды старшего брата, подчиняться и не задавать вопросов.

Но вот они уехали, и я вошёл в свою комнату, в которую уже намело снега, и пол весь был мокрым, а в комнате – холод. Я вставил внутреннюю раму, которая стояла у стены, предусмотрительно снятая ещё вчера. Через пол часа, когда пришёл в себя от произошедшего, я вставил и наружную, выбитую раму, валявшуюся в снегу, но уже почти без стёкол, и заткнул все проёмы тряпками и рабочей одеждой.

– Что делать? Как теперь быть? – думал я. – Как мне помочь брату, который сейчас босиком на снегу?

Вышел и стал искать по следам, куда он бежал, но следы исчезали среди кустарников и было темно. Хотел кричать и звать его, но, тут же понял, как глупа эта мысль.

Стоя неподалёку от точки, среди кустарников, в снегу, окружённый собаками, фактически спасшими моего брата, я ещё долго прислушивался в темноту.

Я вспомнил о его находчивости, и это меня успокаивало. А ещё в эту ночь брат говорил мне, что у него припрятано золото, и что этого мало для реализации его плана. Здесь, в Советском Союзе, ему уже ничего не светило, а то, что светило, было ужасным.

Конечно, мне уже было не до сна. За ночь я прокрутил в голове всю свою жизнь, словно видеоплёнку, кое-где замедляя, а порою и останавливая её на каком-нибудь кадре, чтобы лучше разглядеть. Разглядеть, где же всё-таки подвох, где первоначальная причина того, что мы с самого детства обречены на такую, не как у всех жизнь. Все наши сверстники живут со своими папами и мамами. Пусть, некоторые – бедно, но они живут нормальной семейной жизнью. За что Бог нас так обделил? Да, я знал от стариков, что Бог посылает людям испытания, и мы должны достойно их преодолевать. Но, почему же все испытания брошены на одну семью, а не разделены поровну на всех?