Глава 9. Бега брата (1980 г)

- Нет, с этим полегче, - сказал он и добавил, - паспорт собственность государства, о чём говорится на последней её странице и утерявший может получить новый. Так что из-за такой мелочи они жизнью не желали рисковать и отдавали почти при первом же требовании, когда видели, как блестит под боком вот этот нож, - сказал он, разрезая кусок мяса.

На внутренней странице обложки паспортов было изображено какое то здание, которое находилось внутри московского кремля. Я всегда разглядывал у себя на паспорте и думал, почему именно это здание решено поместить в паспорт Советского человека. Лишь спустя двадцать пять лет, я разгадаю эту тайну и вы об этом прочтёте.

- Ты видно здесь на долго, раз не поленился отдать этому столько труда? - поинтересовался я, всё ещё оглядываясь и не переставая удивляться размерам и особенно огромному труду, которого это требовало.

- Нет, но я не переношу маленькие помещения, они на меня давят.

- Как же здесь тихо – говорю я, прислушиваясь, - в ушах звенит.

- Это звон наручников – сказал он, не отрываясь от занятия едой - от шума спрячешься, от этого же никуда. Этот звон сидит глубоко в голове.

Я читал про то, как с давних времён в мёртвой тишине узникам слышался звон их цепей.

- А хочешь, расскажу забавный случай – вдруг неожиданно переключился он на весёлую ноту, видимо с целью не думать о том, что у него впереди.

- Конечно, давай – обрадовался я этой возможности как то пообщаться с ним на такой упрощённой ноте.

- Как то раз, везли нас этапом из одной зоны в другую по калмыцким степям. Железный прицеп наглухо закрыт. От жары мы задыхались и нас было запихано туда человек сорок. Это было уж слишком жестоко. Ни окон, ни щели. Мы не могли дышать, липли друг к другу и с нас текло ручьем. 

Один парень потерял сознание от клаустрофобии. Мы стучим как можем, но ни кто не слышит нас. Конвой ехал в другой машине сзади. Жажда глотка воздуха была сильнее страха разбиться. По звукам снаружи, мы определили, что проезжаем какое то степное село и стали все дружно раскачивать полуприцеп, в котором нас везли. Раскачав его, мы упали с ним набок. Конечно, здорово побились и подавились ребята, но конвой, тут же оцепил и открыл заднюю дверь. Нас вывели и, окружив с автоматами и овчарками, повели по селу. Вокруг собралась детвора и кричит : Смотрите! Смотрите! Пленных немцев ведут!

Наша форма и особенно головные уборы действительно напоминали немцев. Мы и сами потом смеялись как дети.

      Слушая его с открытым ртом я кивал головой и смеялся. В эти минуты мы даже забыли о действительности и смеялись, словно теперь всё позади и ни что нам не угрожает.

     Сейчас его спасением было лишь одно: отсидеться тихо и спокойно, протянуть время и как можно дольше. Ищут обычно по горячим следам, а потом розыск становится более пассивным. Одних героев заменяют другие, более видные, свежие и все силы устремляются на поимку новых. Старые же лишь остаются на «досках почёта», на которых они на себя никогда, как правило, не бывают похожи из-за многочисленных копирований на советской, дешёвой аппаратуре. Вот это-то время и было сейчас, но он в силу своего огромного темперамента, не мог провести его спокойно, без «приключений». Не мог ещё потому, что он уже был «зомбирован» системой. Не он первый и не он последний. Там, где отбывают срока, там не просто их отбывают и кто имел несчастье попасть туда, они то уж знают. Название же совсем безобидное: «исправительно-трудовая колония». Сколько «исправлено» там народа!

Я поел совсем мало и делал вид, что совсем не хочу. Мне проще, вечером могу поесть. Что не доели, завернули в газеты и убрали в угол пещеры.