Глава 9. Бега брата (1980 г)

- Ну, как тебе вид с моего балкона? – спросил он, оглядывая территорию.

- Здорово! и как я раньше не догадался наблюдать за отарой отсюда?

- Входи, я волк холостой - пригласил он меня.

Когда я вошёл, то меня поразили размеры этой тёмной пещеры. Почти ровные стены и потолок вырезан под купол. Здесь можно было всаднику заехать.

- Как ты это мог сам? – спросил я, оглядывая жилище.

- Вот нож, вот руки и вот голова, по которой бьют очень больно, когда поймают, - сказал он и продолжил – даже врагу не желаю пройти через это, - и выдержав паузу добавил, - если враг не «мент».

Мне, тогда ещё не прошедшему тюрьму, ни как не понять было этой ненависти к милиции не только моего брата но и людей, даже не сидевших никогда в тюрьме. С самого детства, от всех вокруг я слышал только плохое в их адрес. Их называли бездушными, жестокими и подлыми, хотя в школе внушали нам совсем обратное. До сих пор я не мог сообразить, где же все-таки правда: в школе или же в народе, пока в дальнейшей жизни не попробовал на собственной шкуре.

Позвольте отступить от темы и поделиться мыслью. Ведь по окончании юридического образования судья знаком лишь с теорией, не так ли? Следовательно, он не может быть справедлив в своих осуждениях, пока не знаком практически с тем, на что осуждает людей. Отсюда следует, что после теории нужна практика. И, завершив юридическое образование, будущий судья или прокурор, должен отсидеть хотя бы года три в самой настоящей тюрьме, есть то, чем там кормят, спать на том, на чём спят арестанты и выполнять труд как все они. Ещё он должен почувствовать, что такое тоска, разлука, долгие ночные сны о том, что осталось по ту сторону колючей проволоки. Обязательно три года чесаться как все, давить ненавистных и вездесущих блох. Тогда он будет справедлив во время суда, ибо будет знать реально, чего он лишает, на что обрекает и что предстоит человеку претерпеть за данное преступление. Но в реальности всё не так. Судья, ни разу не побывав хотя бы для экскурсии в местах отбывания, ежедневно приговаривает людей к срокам. При всём желании и даже своей природной справедливости он не может быть справедлив.

 А теперь вернёмся в жилище брата. 

   Когда глаза привыкли к темноте, я разглядел валяющуюся телогрейку, ещё один нож, а скорее финка с кожаной кобурой и тот самый обрез, сделанный их ружья покойного охотника. В этой соломенной пещере было почему-то очень уютно.

- Давай, что ни будь поедим, - сказал брат, усаживаясь на телогрейку.

- О да, совсем забыл что ты голодный. Сегодня расщедрился хозяин, мяса дал.

Мы развернули газету и разложив что было, стали есть, периодически не забывая выглянуть наружу и оглядеть окресности.

Я ему рассказывал, как в школе все спрашивали – где «Артист»? и что теперь, прозвище перешло полностью ко мне. Он тем временем вынул несколько паспортов, где лица на фотографиях были очень на него похожи.

- Надеюсь, их не постигла участь того охотника? – спросил я, разглядывая лица на фотографиях, которые  действительно были на него похожи и каждая по своему.