Глава 9. Бега брата (1980 г)

В окно выл ветер. Поздняя осень давала о себе знать. Не долго осталось до снега. Вся зелень, которая меня встретила в первый день моего сюда приезда, куда то улетучилась, и так незаметно и быстро стали оголяться деревья. Видимо я застал последние кусочки лета, с её последними усилиями сохранить свою красу, и теперь уже от неё остались лишь жалкие следы.

    Ну, а вот и долгожданный храп. Я надел на всякий случай бушлат, взял нож и осторожно вышел. Собаки всполошились, побежали ко мне, но ни одна не залаяла, а только привязанные заскулили сильнее. Вот я в конюшне. Тьма. Всё на ощупь.

-      Хорошо, что лошади не лают, - подумал я, натыкаясь на них. Нашёл уздечки. Веду двух коней через весь длинный сарай, чтобы вывести с другого, дальнего конца. Я не решался сесть на коня и поскакать, пока совсем не удалился от фермы. На всадника собаки лают, если даже и свой.

Но вот мы и вместе. Скакать, перегоняя друг друга для нас было большим удовольствием. Для постороннего взгляда, была очень естественная картина: резвятся два беззаботных мальчика. Мы громко смеялись и совсем позабыли действительность. В эту лунную ночь, когда мы дурачились с братом по дороге в село, в эти неповторимые минуты, я был самым счастливым человеком на свете. Это чувство, когда рядом с тобою самый близкий тебе человек, готовый ради тебя на всё, можно ли сравнить с каким либо ещё чувством? В любую минуту, любой из нас, готов был на смерть ради другого. В этом есть великая сила, которая питает энергией, вдохновением. Ничто не могло омрачить в эти минуты нашу радость. Брат, казалось, совсем позабыл куда мы едем и по каким делам. Я заметил, что для него это было настолько обычным делом, что он мог забавляться как ребёнок, не смотря на предстоящие рискованные дела. Я же, напротив, от предстоящего этой ночью, точнее уже менее чем через пол часа, был немного взволнован. Я так боялся потерять связь с братом, так боялся того, что его могут поймать и на долгие годы лишить нас удовольствия быть вместе.

Доскакав до речки, мы дали коням отдышаться и попить. Теперь уже начиналось село, и вся резвость и смех умолкли сами собой. Луна уже была в зените, и свет её заливал всё вокруг, помогая нам пробираться окольными путями к этим знакомым моего брата. С одной стороны камыш, с другой – задние дворы сельских домов. Собаки были почти в каждом дворе, и от их лая и беготни вдоль своих заборов образовался шум-гам, но здесь на лай собак хозяева не выходят, так как они всю ночь лают по пустякам, и у них своего рода переклички. У одного высокого сарая брат остановился и рукой показал мне, что это здесь. В тот же миг в сарае заржали кони, почуяв наших, на что наши сразу ответили на их приветствие. Если к этому присовокупить лай собак и крик петухов, то выходило что мы не так уж и тихо появились здесь, и надо было скорее отсюда удаляться. Брат знал, где лежит ключ. Мне даже не пришлось слезать с коня. Не успели открыться двери, как из сарая кони ринулись, чуть было, не задавив брата. Он быстро вскочил на своего, и мы погнали их тем же путём, которым мы только что приехали, не давая войти в село. Когда склон был взят, и мы вышли на равнину, то перед глазами открылся прекрасный вид. Луна так сильно освещала землю, словно демонстрировала свои возможности. Кони уже неслись без нашей помощи, и мы оставили их. На удивление, они оказались резвыми. Видимо кормил их этот знакомый, как и обещал брату. Ещё долго бежали они, почуяв эту не ограниченную волю и простор. Они вернутся домой сами, но конечно не сразу. Кони, - я знаю, - пока не нагуляются, не жди их у ворот.

- Я вернусь в село, - сказал Хабиб, после длительной паузы, образовавшейся при наблюдении этой ночной картины, - с тобой, мы увидимся завтра. Коня я оставлю недалеко от фермы рано утром. Если хозяин заметит, придумай что ни будь, типа; плохо закрыл ворота вечером и т.д. а уздечку я сниму и спрячу, - ну пока, до завтра, - шлёпнул он моего коня ладонью и поскакал.

Так хотелось ехать с ним, быть рядом, если какая опасность. Если же он решил ночевать у них, то я бы до утра стоял возле дома, держа коней за узды и даже не присел бы. Но я не смел просить его об этом, ибо он знает своё дело и ему видней.

Но потом мы часто бывали ночами в селе. Он меня брал с собой и я, как это заведено, стоял на стороже, когда он что-то вычислял, куда-то перелазил через заборы. Что-то там пилил. А со всех дворов лаяли собаки.

 Однажды он перелез через высокий забор, поручив мне сидеть без малейшего шороха в указанном месте, в метрах стах от забора и приказал, если увижу что кто-то будет подходить к воротам, то я должен непременно дать сигнал. Например громко звать кого-либо, как будто я просто с кем-то прогуливаюсь. Было понятно, что это не частный двор, а скорее двор какого ни будь склада или что-то вроде этого. Через минут десять он вернулся весь в крови, с изодранным рукавом. Я уже был уверен, что кого-то зарезал, помешавшего ему, или хуже того, случайно оказавшегося свидетелем. Моему страху не было предела. Столько успело промелькнуть в голове пока я всего лишь мгновенье посмотрел ему в глаза в этой полутьме. Его как всегда уверенный вид, вид человека, точно знающего что он делает, вогнал меня в окончательный ужас.

Тут он улыбнулся и сказал, что на него без лая набросился огромный пёс, когда он перелез через забор к складам магазина. Его то он и зарезал так быстро и неожиданно не только для пса, но как он сказал и для самого себя. Даже в момент нанесения удара, он ещё не был уверен, что это не человек, так как пёс выскочил из темноты так неожиданно и без всякого лая. Только звон цепи позволил ему успеть обернуться и нанести удар ножом. В руках он держал какой-то свёрток. Мы быстро ускакали от этого места.   

    Моя роль в его делах была ничтожной и моё присутствие, казалось мне, скорее вредило ему чем приносило пользу. Ему, с его опытом, характером и привычным одиночеством в опасных делах нужна ли была моя помощь? А брал меня, зная как я этого хочу. Он всячески старался не показывать мне своих тёмных дел. Он не хотел лишних примеров для меня. Он часто говорил мне, что я ещё не окунулся в это болото и свободен выбирать свой верный путь и просил остерегаться идти по этому мрачному пути, по которому пошёл отец, а за ним и он.

Шло время, я носил ему еду, выполнял незначительные поручения. Стало совсем холодать. Вот и первый снег. Я у хозяина крал для него патроны, что тот сразу заметил, но не подал виду. Сам же я об этом узнал слишком поздно. Оказалось, хозяин не выдавал своих подозрений, чтоб остаться сухим в своих предстоящих планах против Хабиба. И при пересчёте, о недостаче овец умалчивал. Он давно следил за моими действиями. Знал о том, что меня ночами не бывает и естественно, что я бываю с братом. Более того, он уже знал тот дом, где жили знакомые брата. Тот план, который он вынашивал давно, решил теперь претворить в жизнь. Он твёрдо решил сдать брата, понимая что только тогда он вздохнёт полной грудью.  Очевидно для этой цели он придумал свой отъезд к родственникам, которые жили на другой точке, в другом районе ставропольского края. Об этом он меня осведомил заранее с тем видимо, чтобы я рассказал об этом брату. Приготовил мне продуктов на три дня с магазина. Перечислил неоднократно все мои обязанности и обещаясь вернуться на третий день, уехал на своей телеге, запряжённой в две лошади.

Я был так рад, что две ночи мой брат будет спать в нормальной постели, в комнате, в тепле. Когда я ему с радостью рассказал об этом отъезде хозяина, то вместо радости, которую ожидал увидеть на его лице, я увидел безразличие и даже смущение. Это с моей, наивной и неопытной точки зрения всё было так просто, как мне казалось. Но кто знает, что было тогда в его голове, какие интуитивные догадки, какие предчувствия волновали его. Я не был в его шкуре и мне не понять было этого. Он не мог находиться в жилом помещении, куда могли прийти в любое время люди. Тем более после того, как я на днях принёс ему «сюрприз».

А дело было так. Как-то я ездил в село, за продуктами и проезжал мимо милицейского участка. Что-то ёкнуло внутри. Мой случайно брошенный взгляд уловил что-то непонятное. Я обернулся ещё раз и на меня, через стекло «доски почёта», озаглавленной: «их разыскивает милиция», смотрел тяжёлый взгляд брата. Замерев от удивления, я долго смотрел на это, пока из участка не вышел милиционер, и чтобы не привлекать внимание, я стегнул коня и поскакал дальше, как ни в чём не бывало.

Рядом было ещё несколько других фотографий, таких же неживых, печатных, сопровождавшихся данными о них и с просьбой сообщить, если известно место нахождения. У брата было отмечено, что известен в уголовном мире, по прозвищу «Артист». Знали бы они, - подумал я, - что в этом самом районе, теперь целых два «Артиста».