Глава 17. Этап (1985 г)

– Но что ему стоит дать кружку воды? – не мог он смириться с этой несправедливостью.

Наш путь лежал в Кострому. Самой Костромы нам, конечно, не видать и краем глаза, кроме костромской пересыльной тюрьмы. Послышались всё те же крики, команды, лязги, лаи и мы поняли, что мы в Костроме. «Воронок» подъехал вплотную к вагону, и мы прямо из вагона по счёту попадаем в железный «воронок». Дальнейшие процедуры ничем не отличались от предыдущих, поэтому их пропустим.

С каждым разом этапные камеры всё более переполнены. Чем дальше в лес, тем больше зэков.

В камере – много лысых. Это в некоторых пересыльных тюрьмах такие правила: стричь любого, кто поступает к ним. Вы никогда не задумывались, почему во всех инкубаторах, таких как армия, тюрьма, интернат, обязательно стригут налысо?

Почему часто уверяют, что детям до года нужно обстригать первые волосы, почему в церквях женщины обязаны прятать волосы платком? И в конце концов, зачем индейцы снимали скальп? Давно уже известно, что Волосы – антеннки для связи с космосом, со вселенной, с силой, с верой, с Богом наконец. Но посредники состоящие из обычных людей, желающие прервать эту связь и обратить Вас в своих рабов а не Божьих, придумывают и распространяют это через ими же напечатанные продукции и внушая, якобы так написано в оригиналах.   

Костромская тюрьма оставила о себе память тем, что там баланду дают… без ложек. А мотивировалось это «баландёром» так: «На своих не хватает».

Ещё был курьёзный случай: когда давали еду, один арестант, как и положено, подал в кормушку свою измятую миску, и в тот момент, когда «баландёр» собирался черпнуть ему положенную порцию, он тут же выхватил её, и быстро перевернув, подал снова, рассчитывая, что так влезет больше. Миски были так измяты, что не всегда можно определить, где внутренняя сторона. Вся очередь в камере расхохоталась, и посыпались шутки.

– Ты хоть тазик подавай, а больше черпака не дадут.

В камере было тесно, как на вещевом рынке в субботу. Толкотня, давка и, конечно, не без разборок. Хоть и мелкие, да были. После того холода, после тех ощущений всё остальное мне казалось пустяком. Я готов был сколько угодно находиться здесь, толкаться, разбираться, драться, но только бы не на мороз. В этой камере было веселей тем, что почти ежедневно кого-то закидывали, кого-то выдёргивали. Так прошло дней восемь, пока я не услышал свою фамилию с приставкой - «с вещами». Дальше всё было настолько одинаково, что мне показалось, что я это когда-то уже делал. Перекличка по фамилиям, «стакан», пайка, «воронок», холод. Но на этот раз было всё оперативно, своевременно и мёрзнуть хоть и пришлось, но это нельзя было сравнить с тем первым этапом из Иванова.

Вот и Кострома позади, а впереди Ярославль. «Столыпинский» опять забили без разбора режимов и количества. Теперь нас в купе было около двадцати человек. Взбираюсь на самый верх. Отсюда далёко видать: аж до самого нижнего яруса. Когда тронулись, то мне довелось наблюдать настоящую картину тюремной жизни. В нашем купе оказался один «полосатый». Я уже говорил, кто такие «полосатики». Они, между прочим, такая же редкость, как зебра на севере. «Полосатого» можно увидеть только в этапе или же, если самому стать «полосатым».

Когда все уселись и состав тронулся, «полосатик» не садился, а всё шагал по купе, где можно было сделать только два шага в одном направлении. Все, кто сидели на первой полке, прибрали свои ноги, кто из уважения, кто из страха, а он непрерывно шагал, а точнее не шагал, а просто переставлял ноги. Среди сидевших на первом ярусе трое отличались новизной своих бушлатов, шапок-ушанок и валенок. И баулы у них были не хилые. Видно, что упакованы они с зоны, а не с воли.

«Полосатик» – здоровенный, светло-русый мужик, с очень короткой стрижкой всё чаще заострял своё внимание на этих троих, которые старались не смотреть на него. Он остановился лицом к ним и спросил своим басом.

– На УДО?

Те сначала растерялись, но отрицать очевидное было бы глупо, и утвердительно закивали головами.

УДО – это Условно Досрочное Освобождение, которого можно добиться, живя хорошо с тюремным начальством и выполняя все их поручения, вплоть до «стукачества».