Глава 17. Этап (1985 г)

Череповец! Вот он город, где, по иронии, название отражало действительность. Сюда с давних пор ссылали неугодных царям. В городе часто встречаются мемориальные доски с именами известных людей, сосланных за свои идеи. Времена меняются, и ссыльные – тоже. И теперь сюда по инерции ссылаются без разбора все, кто только способен работать задарма на государство. Это колесо ещё крутится, хотя уже и поубавило ход. «Химия», - это есть «спецкомендатура», которых в одном Череповце более десяти, где содержатся сотни невольных. Это своего рода отстойник для лагерей, которых здесь, в Вологодской области тоже немало. «Спецкомендатура» - это резервуар, где всегда наготове бесплатная рабсила, готовая пополнить любой лагерь, когда там убывает народ. Спецкомендатура – это разминка перед зоной. Сумеешь дотянуть до конца срока, не угодив в лагеря, молодец! Не сумеешь – пеняй на себя. А в комендатуре вся система правил такова, что дотянуть до конца срока, не угодив в лагеря, весьма затруднительно.

Вернёмся в тюрьму. Череповецкая тюрьма мне очень понравилась тем, что камера была огромной. Эта тюрьма построена ещё при Екатерине. Древнее здание. Опорные столбы в камере из кирпича старинной кладки, поднимаясь ввысь, постепенно сливались с потолком, образуя арки. Было ощущение, словно ты в храме.

- Самое время каяться в грехах, - подумал я в первую же минуту.

Тогда ещё не было бетонных плит и потому все потолки были выложены полукругом из кирпича. Было настолько уютно, что не хотелось больше никуда. Мне казалось, здесь бы я мог сидеть весь срок. Я очень люблю всё старинное.

 - Кто знает, какие великие люди сидели в этой камере за эти столетия?

Но, увы, там, где тебе нравится, долго держать не будут. На третий день нас «выдернули». Но как всё это было! Нас – человек двенадцать и, в основном казанских, вывели на заваленый сугробами двор тюрьмы без солдат, без овчарок, без направленных автоматов, без криков - «руки за голову!». Уж чего не жалеют на тюремных дворах – так это света прожекторов. Понятное дело, кто же хочет терять своих овец? Но на этот раз не было того угнетающего и оскорбляющего чувства что ты для них просто скотина. Нам не нужно было сидеть на корточках. Мы стояли, ёжась от ветра, но души наши переполняло чувство неописуемой радости. Не давали нам уже и пайки. После пересчёта перед нами открыли ворота, и мы вышли в сопровождении всего лишь двух милиционеров! Я не знаю, как передать это ощущение!

Снаружи у ворот стояла вахтовая машина. Нас посадили в неё и даже не замкнули, а просто захлопнули дверь, а сами милиционеры сели в кабину и повезли нас по городу. Мы не могли поверить своим глазам. Мы прыгали от радости, словно дети. В окошко видим волю, рядом мчатся машины, ходят люди. О, какое это было счастье! Я не припомню более счастливых минут в своей жизни, хотя...

Не веря в реальность происходящего, мы даже на ходу открыли дверь, чтобы убедиться, что это не сон. В окошко, сквозь тоненькую, ничего уже не значащую решётку, смотрим на волю, на проходящих людей и испытываем давно забытое чувство полноценности.

А ведь действительно, зачем нам решётки если так ограничен выбор человека: всего четыре стороны.

Полгода мы не были людьми, а только подотчётными овцами. Видим, как в светящихся окнах своих уютных квартир люди сидят у телевизоров, ужинают всей семьёй. Но мы были намного счастливее их. Они то и не подозревают, что они имеют. Для них свобода – это обычное состояние. Для нас же это было обретением утерянного.

Через годы, освободившись полностью, и мы привыкнем к ней, погрязнем в мирской суете и, позабыв, каким благом мы обладаем, будем переживать по ничтожным пустякам. Так устроена природа человека, и этого не изменить.

Именно в камере, особенно, в карцере, когда был в полном уединении, я часто сожалел о том, что кому-то сделал больно, кому-то недостаточно уделял внимания, думал о многом, чего, как мне казалось, не повторил бы теперь. Когда тебя лишают этой суеты и у тебя есть время подумать над своими ошибками, то обнаруживаешь такое их количество, о котором ты и не подозревал, находясь на воле. В этой динамичной, полной мелких проблем жизни, соприкасаясь с множеством людей, мы не замечаем за собой своих, на наш взгляд, мелких погрешностей, из которых впоследствии собирается огромная гора грехов. И ошибается тот, кто думает, что расплата его ждёт лишь на том свете. Нет, уже в этой жизни на тебя обрушивается эта гора и придавливает с такой силой, какую ты сотворил сам.