Глава 18. Химия (1985-88 гг)

       Она хотела ехать дальше за ним, но мы с трудом объяснили, что он ещё не прибыл в свой лагерь, что он ещё в этапе и что, даже если и прибыл, то свидания сейчас ему никто не даст. Никто из нас не мог даже выйти, чтобы проводить её на вокзал, успокоить. Представляю, каково ей было возвращаться одной, и сколько она пролила слёз в эти дни.

Если бы у меня был хоть один на свете человек, так за меня болеющий, то я бы сделал всё возможное не только для того, чтобы вернуться в срок, но я бы, наверное, вообще сюда не попал. Хотя, зарекаться нельзя.

Шло время, то отнимая близких друзей, то поощряя моё терпение приближением заветного дня, дня полного освобождения из-под контроля. Тем временем мы переписывались с Любой, и в одном из писем она пишет, что как-то во всесоюзном журнале "Сельская новь" наткнулась на статью. Называлась она «Однажды июньской ночью» и сопровождалась картиной, где была изображена картина побега из лагеря нескольких зэков на фоне ночи. Колючая проволока и сбитый машиной забор.

Стала читать и узнала в одном из них моего брата Хабиба. Журнал был всесоюзным, поэтому его можно было найти в любом городе Советского Союза. При первой же возможности я оказался в библиотеке, где меня уже знали. В читальном зале попросил подшивку журнала. В шестом номере за восемьдесят шестой год нашёл эту статью с продолжением в следующем номере. Конечно же, я смочил края листов в том месте, где они крепились, и бесшумно вырвал то, что мне было нужно. Эти листы хранятся у меня в личном архиве. Там описывается один из неудавшихся побегов моего брата, который был совершён ещё в восьмидесятом году, после которого он всё же сбежал другим путём. Именно в то время я и помогал ему в бегах. Описывалось там примерно следующее.

  Однажды июньской ночью в лагере усиленного режима Орловской области пятеро осужденных совершили дерзкий побег по заранее спланированной схеме. Двое из пятерых, Фомин и Филин, были отпетыми рецидивистами. Из оружия с собой у них было два пистолета и два ножа. В условленное время они завели пожарную машину, что стояла в промзоне, где они работали, и сделав круг для набора большей скорости, врезались забор и выехали за пределы зоны со всеми колючими проводами. К их несчастью, машина, пробив все ограждения заглохла. Они с трудом смогли открыть двери, и под покровом ночи бежали. Один из них, который пристал к ним перед самым побегом, оказался слабым и, отстав от них, отсиделся в кустах до рассвета и утром побрёл в сторону лагеря, где по дороге и был взят.

Остальные скрылись в ночи. Следующий день они провели в зарослях какого-то камыша. С наступлением темноты они продолжали удаляться от лагеря. Там тем временем выли сирены, бегали солдаты с овчарками по всем возможным местам укрытия, оцепили район, где по их расчетам они могли находиться, а в небо подняли вертолёты внутренних войск. В то время это было действительно большим ЧП.

 Пробежав за ночь большое расстояние, они решили отсидеться где-нибудь в сарае, чтоб не привлекать внимания. Для этого они приблизились к какому-то населённому пункту и с осторожностью, какая присуща людям в такой ситуации, стали присматривать себе тихий сарайчик. Подобрав, как они думали нежилое помещение, сломали небольшой замочек. Войдя, увидели, что там явно кто-то живёт. Но уже начинало рассветать, и они не стали рисковать поисками нового убежища и остались там. Тем временем автобусом из города в посёлок возвращалась девушка двадцати четырёх лет с пятилетней дочерью. Ей к десяти часам нужно было быть на работе, и она сильно нервничала, когда на каждом шагу автобус останавливали то милиция, то военные, осматривая пассажиров, что отнимало много времени, так как на дороге много машин, и очередь доходила не скоро. Все в автобусе только и говорили о каком-то крупном побеге из близлежащего лагеря. Уже и по радио объявили о том, что если увидят людей в телогрейках с короткими стрижками, чтобы немедленно сообщили в милицию.

Каково же было её удивление, когда она подошла к дверям своим и увидела их открытыми. Она не успела опомниться, как ей тихо и вежливо предложили войти. Только в этот момент она поняла, что у неё дома именно те, кого так усиленно ищут власти. Её они давно заметили, просто нельзя было ничего предпринимать, пока она не окажется у самой двери. Дочь задержалась где-то во дворе. Ей очень тихо и доходчиво объяснили, что им только нужно отсидеться дотемна, не привлекая внимания, и чтобы дочери сказала, что у нас, мол, гости, чтобы она не плакала. Тут прибежала дочь и так внимательно уставилась на «гостей». Мама ей объяснила, что это гости, приехали погостить и вечером они уедут домой. Сами же «гости» тоже приняли вид, словно они были родственники. Ребёнок ничего и не понял. Через некоторое время хозяйка сказала, что ей нужно быть на работе, иначе за ней могут послать людей. Вот тут-то гости и озадачились.  Отпустить её – значит не иметь гарантии что всё будет надёжно. Но всё же решили отпустить, но девочку оставить у себя. Брат мой, как я уже говорил, очень любил детей и больше всех с ней играл. По дороге на работу хозяйка твёрдо была настроена молчать, чтобы они ушли вечером, и всё было спокойно. Но придя на работу, стала думать, как ей быть. То ли её комсомольское нутро звало на праведный бой, то ли женская натура не могла умолчать о таком событии, а может, побоялась, что её привлекут за сокрытие, и она всё же решилась сообщить своему начальнику, который не замедлил позвонить в милицию. Тут как тут появилась и милиция, и военные. Хозяйку проинструктировали, как следует поступать во всех случаях и отправили домой. Придя домой, она сказала, что отпросилась с работы, сославшись на недомогания дочери. Тут «гости» немного расслабились, но всё же непрерывно по очереди дежурили с пистолетом у окна, когда остальные дремали, набирая сил на вечерний бросок. Им нужно было первым делом выбраться из зоны оцепления, а потом уже кто – куда. «Гости» попросили приготовить что-нибудь поесть, и хозяйка взялась за дело.

 Войдя в полное доверие, она ходила не только по всему небольшому домику, но и выходила во двор за продуктами в огородик и в сарай, где хранились банки с соленьями. Девочка играла во дворе, неподалёку от забора, и тогда хозяйка поступила по инструкции, как её научили оперуполномоченные накануне, в конторе. Бросив ведро, что было в руке, она схватила девочку и скрылась за забор. Филин, который дежурил в этот момент у окна, успел увидеть в последний момент и тут же заметил, как в кустах промелькнула фигура солдата.

- Сука! - крикнул он и выстрелил вслед, но очереди из автоматов, которые посыпались градом со всех сторон, уложили его и всех остальных на пол. Хорошо, что не было ещё команды стрелять на поражение. Посыпались стёкла, штукатурка с потолка. Когда пыль осела и всё умолкло, им через рупор предложили сдаться и, выбросив оружие в окно, выйти с руками за головой. Тут у них начались разногласия. Фомин и Нурмагомедов (мой брат) были за то, чтобы отстреливаться до последнего, Филин же с другим уверяли, что их перестреляют как котят. Хабиб с Фоминым даже предложили им выйти, а сами хотели остаться. В этой наступившей тишине, когда с той стороны военные ждут развязки, когда выхода только два: на тот свет или обратно в лагерь, в эти мгновенья нужно было решать, какой из путей выбирать. Конечно, они хорошо понимали, что на том свете тоже их не ждут в раю. Снаружи стали поторапливать с решением. Их спасло то, что ни Филин, ни другой не согласились уйти, оставив их. Они сумели убедить. Полностью отчаявшиеся они всё же смягчились и через несколько минут дали сигнал, что выходят, и выбросив в окно пистолеты и ножи, с руками на затылках вышли из хаты. 

Так завершилась их поимка. Когда их привезли в лагерь, последовала обычная в таких случаях процедура. Солдаты заводят их по одному в пустую камеру и избивают до полусмерти. Они так мстят им за свои бессонные ночи. Конечно же, об этом не пишут нигде. Я слышал об этом от самого Хабиба, когда он рассказывал мне о предыдущем неудавшемся побеге.

Статья, конечно, была с коммунистической окраской. Хозяйку дома сделали героиней, которая, рискуя своей жизнью, спасла от банды отпетых преступников свою дочь, и помогла задержать их, сумела действовать оперативно, как подобает настоящей комсомолке. О ней ещё не раз писали в прессе, приводя в пример другим комсомольцам. Если бы бандиты действовали жестоко, без поблажек, то возможно, всё бы вышло иначе. Но, какими бы они не были отпетыми, в них всё же таилось что-то человеческое.

Когда же у брата после поимки всё зажило от побоев и он стал себя чувствовать нормально, то повторил попытку, которая ему, однако, удалась. Конечно, здесь он уже рисковал больше, чем в прошлый раз, но он так устроен.

 После той нашумевшей поимки прошло полгода, им добавили срока. А Фомину и Филину добавлять было некуда и их увезли из этой зоны. Одни говорили что в крытку, другие – что дали обоим расстрел. Даже после такого Хабиб решается на ещё один, более рискованный шаг. Работая рядом с деревообрабатывающим цехом, он сколотил и держал среди горы всевозможных деревянных отходов что-то вроде гроба в разобранном виде. Тщательно изучив всё, что только было нужно знать, он спланировал свой следующий побег, теперь уже держа в строжайшей тайне своё намерение. Он понял, что действовать нужно одному и без всяких подельников, иначе неловкость или недосмотр одного погубит и остальных. И ошибку прошлого побега он видел именно в этом.

 Когда самосвал с нашитыми бортами вывозил с объекта не то гравий, не то песок, он бросил на самое дно его свой ящик и лёг в него сам, накрыв себя крышкой. Тогда он сказал себе: «Либо выживу, либо это мой гроб». Именно с таким настроем он и дерзнул на это. Он хорошо знал, что при выезде груз протыкают длинными железными штыками, и шансов было немного. Когда же самосвал засыпали до краёв, то крышка гроба заскрипела и прогнулась от тяжести, а она и без того была вплотную с телом, то прижала живот так сильно, что было тяжело дышать. К тому же в деформировавшийся  ящик стал сыпаться песок. Ящик был сделан максимально плоским и лицо было повёрнуто в сторону. Песок сыпал прямо в ухо и лицо, но шевельнуться было невозможно. Это тоже оказалось не самым страшным. Самым трудным оказалось выбраться живым, когда самосвал поднял кузов и высыпал всё на землю. От нагрузки ящик сломался и он выпав из него был погребён заживо, а от тяжести чуть не сломал позвоночник. Чудом уцелел.