Глава 18. Химия (1985-88 гг)

–  Ты не пьёшь, чтобы и я не пила, – говорила она.

Как только я не пытался объяснить ей, что пустые посиделки, сопровождаемые разговорами ни о чём, мне вовсе не интересны, что мне жалко на это тратить и без того не достающее время. Тогда я усвоил себе, что влюбился я на самом то деле не в человека а в в красивую оболочку. И что любовь с первого взгляда – самая распространённая глазная болезнь.

 Ничто не могло вылечить её от того, что заложено было с самого детства в степной деревушке, где впрочем она и жила всю свою жизнь до этих самых пор. Хотя и её нельзя было так строго винить, ведь в одночасье изменить всё то, что впиталось с молоком матери невозможно. Человека из деревни вытащить можно, но деревню из человека…

Люба была первым из близких, кто не принимал моего направления, а точнее, отрицал. Она была у самых истоков моих начинаний. Всё, к чему я стремился, казалось ей просто глупым развлечением, но не более того. Никаких перспектив она не признавала и не видела, предпочитая жить как живётся. Так оно легче и проще, ведь так живут большинство. Кто то сказал: если вы заметили что вы в числе большинства, то это первый признак того, что пора что то менять.

 А мне только и оставалось твёрдо усвоить себе, что она - «Творец новых невозможностей».

Не углубляясь в подробности скажу, что все эти разногласия привели к тому, что однажды моему терпению всё же пришёл конец и я её побил. Она позвонила в комендатуру, и меня под белы рученьки забрали. Этим была поставлена точка в вопросе совместной жизни. Несовместимое не стоит пытаться совместить.

         Марк Твен сказал:

         «Избегайте тех, кто старается подорвать вашу веру в возможность добиться чего-то значительного в жизни. Эта черта свойственна мелким душам».

А как же любовь? А что такое любовь? Любовь – это сладкий сон. И только брак разбудит вас от этого. Разве можно называть любовью то, что человеку понравились глаза, губы или ещё что-то там в теле? Конечно, любовь с первого взгляда это хорошо, но лучше взглянуть ещё раз. Ведь её я не знал совсем, а следовательно не мог и любить. Мы привыкли называть любовью всё: и страсть, и привязанность, и даже похоть. Теперь я знал, что не было никакой любви ни с моей стороны, ни с её. Осознание этого облегчало душу, освобождало от угрызений совести.

Ведь все люди рождаются свободными и равными в правах, но некоторые потом женятся.

          Мне хотелось грести, а не плыть по течению. Но в ладье я был не один. Я не говорю о лишнем грузе, уж это бы я осилил. Просто мне не давали грести, хотя бы одному за всех, у меня отнимали вёсла, цеплялись за руки. Как тут не процитировать Оскара Уайльда:

«Семья распадается гораздо чаще от здравомыслия мужа, чем от чего ни будь другого. Как может женщина быть счастливой с человеком, который упорно желает видеть в ней вполне разумное существо”?   

Не забуду, как она мне сказала на прощанье:

 - Я найду себе такого мужа, что ты не будешь стоить его ногтя.

– Я буду рад, если у тебя всё будет так хорошо, – сказал я, но не сдержался и добавил, – только не мы с тобой должны об этом говорить, а время. Оно всё покажет без наших слов.