Глава 18. Химия (1985-88 гг)

  Вещи, которые я приготовил на этап, разложил по местам и долго пытался успокоиться от неожиданно нахлынувшей радости.

– Значит, судьба меня просто припугнула, дав понять, что она даёт всё-таки ещё один шанс.

 Конечно же, я отдавал себе отчёт в том, что такое попасть на зону. И прекрасно понимал, что уж оттуда мне выкарабкаться будет куда сложнее с моим характером и моими понятиями бытия.

Летели дни. Нас по вечерам сгоняли в красный уголок на всевозможные собрания или назначения дополнительных работ. Мы всё-таки на исправлении находимся или где?

Со временем кончился мой надзор. Но, чтобы снять с себя нрушения, нужно ещё продержаться три месяца без единого. Как на работе, так и в комендатуре. Иначе все старые нарушения, автоматически приписываются к одному новому.

Поскольку к этому времени мы уже успели себя показать, то нас уже мало кто тревожил из СПП, и у нас появлялось всё больше возможностей контролировать ситуацию. На горизонте уже маячила перспектива повернуть свою судьбу вспять. Повернуть её в том направлении, к которому она сейчас стоит спиной.

Мы с Женей Ефимовым решили контролировать все свои поступки, каждый свой шаг, чтобы не оступиться. В этом нам помогала наша солидарность в помыслах, в желании скорее освободиться из этой ямы и жить, наслаждаясь долгожданной свободой. Сейчас наша жизнь проходила по узкой тропе. Слева отвесная скала, гранитная твердь советской системы, которую не подвинуть, как бы тебе не было тесно на тропе, а справа бездонная пропасть, куда так легко полететь, - всего лишь одно неверное движение. Поэтому мы старались контролировать каждый свой шаг, каждое мало мальское движение. Пропасть была очень глубокой и пугающей. Не хотелось повторять участи Цурикова и других, кого отправили в лагеря. И тропу мы эту всё же одолели, подсказывая друг другу куда ступать, за какой выступ цепляться. На работах мы так работали, чтобы ни кому не дать ни каких шансов на жалобы. У кого нет нарушений, тот пользуется льготами. Во вторник пишешь заявление на имя начальника спецкомендатуры, в среду твоё заявление рассмотрит СПП, в четверг – подпишет дежурка, а в пятницу оно ляжет на стол начальника. Если везде подпишут, то ты имеешь шанс в субботу и воскресенье выйти в город, часа на три-четыре. То есть, смотря, насколько тебе разрешат вышеуказанные командиры. 

Первый год, естественно, я был безвылазным. Даже если бы у меня не было нарушений, это ещё ничего не значило. Нарушений не должно быть ни у кого в нашей «хате». Но и это не всё. Нарушений не должно было быть и на всём этаже, что практически невозможно. Вот так было устроено: «Один за всех и все за одного». Старый, проверенный временем приём. Его часто используют в разных инкубаторах, таких как армия, тюрьма, и даже интернат. В таких условиях человек становится безынициативным. Опускает руки, ибо понимает, что все его старания ничего ему не дадут и будут сведены к нулю кем-нибудь одним, которому нечего терять.

Ну вот у вас всё подписано, вы намылились выйти в город. Побегали по этажам, в поисках что одеть. Впереди остаётся ещё одно препятствие – это дежурный. Он уполномочен рассмотреть ваше право выйти в город на своё личное усмотрение. Смотря каково на данный момент его личное внутреннее состояние, настроение, погоду и т.д. Ограничений у него ни каких. Вот тут и есть пик, вершина его жизненного достижения! В этот момент он решает Вашу судьбу, и не дай Бог, ему не понравятся ваши глаза или что-либо ещё, то вам не видать увольнения. И не важно что за неделю ваше заявление прошло все инстанции, всеми подписано и лежит вот тут на столе.

Однажды Иван Василич так и сделал. Тот самый, который Ваню Цурикова посадил. Просто заявил мне, что ему не нравятся мои глаза, и порвал моё подписанное бесчисленным количеством начальства заявление. Я тогда от злости ударил кулаком по стене, от чего рука так опухла, что на работе весь день мёрзла, так как не помещалась в рукавицу.

Ну вот, допустим, тебя и выпустят. А на какие деньги и куда ты пойдёшь? А в чём ты пойдёшь, если у тебя кроме изодранного на работах бушлата, казённой ушанки и валенок ничего нет? А ты видел себя в зеркало на кого ты похож во всём этом?

Я получил первое письмо от Любы. Конечно, был удивлён, - хотя ничего в том удивительного не было, - что скоро стану папой. Меня это не могло не волновать, поскольку никаким папой становиться мне не хотелось. Очень было жаль её и будущего ребёнка. Спустя некоторое время я получил второе письмо, из которого узнал, что родилась дочь. Если ты родил дочь, то сажать дерево и строить дом уже не имеет смысла.

Однажды нас с Женей вызвали к начальнику спецкомендатуры. Мы подумали, что нас вне очереди хотят закрыть, но одно было ясно, что вызывают не для вручения наград. Ещё мы знали, что норма по отправке на зону за текущий месяц выполнена, поскольку на днях у нас на этаже закрыли на зону всю четыреста восьмую комнату. У них нашли отпиленной решётку на окне. Но это нас не спасало никак, а фактом этим мы пользовались как самоутешением.

Оказалось, начальник хотел просто на нас посмотреть, уж больно о нас был наслышан. Это был солидный пожилой человек с немалым опытом жизни. Мы о нём тоже слышали, но, как ни странно, только хорошее.

Нас удивляло то, что начальник такого чина, перед которым все офицеры вытягиваются в струночку, говорит с нами, осужденными, так просто, словно он не начальник, а сосед по даче. Нас, привыкших к совсем другому отношению со стороны милиции, конечно, тронуло это. Ни один лейтенант не стал бы с нами так церемониться. Мы попросили дать нам последний шанс под наше честное мужское слово. Тут я вынул письмо и сказал, что у меня родилась дочь и что мы с её матерью не успели расписаться. Начальник взял с нас слово, и мы вышли из кабинета, полными решимости круто изменить своё отношение ко всему.